"сползаются тени из дальних углов к моей голове,а ты уходи на запах костров по мягкой траве"
Солнечные лучи путаются в тихом шепоте листвы,скользят по спелым черешневым ягодам,теряются в мелких асфальтовых трещинах. Довольно щуриться и пускать витиеватые облака дыма в пронзительную небесную синь. Все же здорово это-небольшой кусочек земли при доме. И пусть совсем рядом грохочут бесконечной вереницей тянущиеся автомобили,пусть дом вовсе и не мой,неизвестно чей даже-все равно. В очередной раз убедился,что мое понятие о "доме" вообще размыто до крайности. Пришел,поставил на плиту вариться ароматный кофе с корицей, расставил вещи как мне по нраву,приласкал кота- вот и все, простой обряд "обживания" завершен. Тем паче что я здесь ненадолго. Я вообще не хочу сейчас нигде быть "надолго",не согласуется это с природой нынешнего меня.
Города вокруг нет вовсе- старые потрепанные картонные декорации, заденешь нечаянно-развалятся ко всем грешным магистрам. Да и нарисованы явно безо всякого вкуса,идешь и не глядишь по сторонам. Хех,нехитрое это дело- по сторонам не глядеть. Тоже мне,нашел в чем преуспеть.
Странно все. Наладить бы свои дела здесь. С учебой разобраться,найти на какое-то время адекватный источник заработка,решить нормально квартирный вопрос и самое главное- маман на ноги поставить. Так,чтобы обеспечить себе осознание того,что в одну прекрасную ночь можно без лишнего шума исчезнуть.
— Ты скоро уедешь? – спрашивает она. – В смысле, уйдешь? Навсегда?
— Все может быть, — говорит Макс. – Но уходить навсегда, как показывает практика, не в моих обычаях. Что-что, а это искусство мне не дается, нечего и стараться. Обязательно возвращаюсь – рано или поздно, так или иначе, но возвращаюсь, откуда бы ни ушел. Оно и к лучшему.
Все может быть.
Только взялся за "Тубурскую игру",понял,что хочется перечитать все. Не так даже-необходимо. Заскочу завтра за своим старым томиком "Чужака".)
— Всегда знала, что ты – наваждение, такое же, как я, — говорит облако. – Ну, то есть понятно, не в точности такое же. Но — тоже наваждение. Так забавно было наблюдать, как ты стараешься казаться обыкновенным человеком. И ведь не только самого себя, а еще кучу народа провел. Молодец, что тут скажешь.
Есть одна правда, которую ты с упорством, достойным лучшего применения, не желаешь о себе знать:
— Всю жизнь подозревал, что я очень смешной, — говорит Макс. – Но неужели настолько?
— Настолько, настолько, можешь мне поверить, — сквозь смех говорит облако.
Города вокруг нет вовсе- старые потрепанные картонные декорации, заденешь нечаянно-развалятся ко всем грешным магистрам. Да и нарисованы явно безо всякого вкуса,идешь и не глядишь по сторонам. Хех,нехитрое это дело- по сторонам не глядеть. Тоже мне,нашел в чем преуспеть.
Странно все. Наладить бы свои дела здесь. С учебой разобраться,найти на какое-то время адекватный источник заработка,решить нормально квартирный вопрос и самое главное- маман на ноги поставить. Так,чтобы обеспечить себе осознание того,что в одну прекрасную ночь можно без лишнего шума исчезнуть.
— Ты скоро уедешь? – спрашивает она. – В смысле, уйдешь? Навсегда?
— Все может быть, — говорит Макс. – Но уходить навсегда, как показывает практика, не в моих обычаях. Что-что, а это искусство мне не дается, нечего и стараться. Обязательно возвращаюсь – рано или поздно, так или иначе, но возвращаюсь, откуда бы ни ушел. Оно и к лучшему.
Все может быть.
Только взялся за "Тубурскую игру",понял,что хочется перечитать все. Не так даже-необходимо. Заскочу завтра за своим старым томиком "Чужака".)
— Всегда знала, что ты – наваждение, такое же, как я, — говорит облако. – Ну, то есть понятно, не в точности такое же. Но — тоже наваждение. Так забавно было наблюдать, как ты стараешься казаться обыкновенным человеком. И ведь не только самого себя, а еще кучу народа провел. Молодец, что тут скажешь.
Есть одна правда, которую ты с упорством, достойным лучшего применения, не желаешь о себе знать:
— Всю жизнь подозревал, что я очень смешной, — говорит Макс. – Но неужели настолько?
— Настолько, настолько, можешь мне поверить, — сквозь смех говорит облако.